читать дальшеВ следующий момент взревела музыка, заставив Квина едва ли не взвиться на месте; оглянувшись, он обнаружил, что музыкальный центр светит огоньками, исторгая мощные неблагозвучные вопли, над дверью мигает и гудит сигнал вызова, а Короминас исчез. Хотя нет, не исчез, вон открыта дверь в ванную, откуда посверкивает зеркальным чёрным кафелем...
Квин брызнул на себя маслом, растёрся наскоро, расстёгнутые штаны уже и так съехали низко на бёдра... Он закурил и вот так, с сигаретой на губе, с бешеным взглядом человека, оторванного от всего самого важного в своей жизни, он и открыл дверь («тяжёлая, сволочь, как в бомбоубежище...»
Официант вкатил тележку. Кроме бутылки виски (долларов пятьсот вставят в счёт, не меньше) и ведёрка со льдом, наличествовало второе ведёрко с шампанским, кор-зинка с клубникой и ещё какой-то вздор.
– А! Наконец-то виски! Надеюсь, не кукурузное пойло? – голос «Гертруды фон Бек» не утратил гнусного жеманства, но прозвучал как-то надтреснуто.
Официант на миг позволил своему лицу утратить выражение профессиональной невозмутимости, а своему телу – слегка попятиться к выходу. Квин обернулся и сам едва не упал.
«Голубь» вышел из ванной комнаты в своём шикарном лисьем палантине, в потёках подводки по лицу, в крови по всему себе – и больше ни в чём. Шёл он с явным намерением налить себе виски, пусть и слегка пошатываясь.
Официант, несмотря на весь свой профессионализм, ретировался без попыток попросить чаевые, Квин с натугой притворил за ним дверь и запер её на ключ. Оглянулся – но Короминас уже мелькнул соблазнительным силуэтом на фоне чёрного зеркального кафеля, прежде чем хлопнуть дверью ванной, только палантин остался валяться на полу.
Они не люди, в который раз подумал Квин, люди не могут быть настолько краси-выми. Во всём красивыми... даже в крови Ему, конечно, далеко до талантов Эдмара, но есть к чему стремиться